Как я их всех люблю...

Как оживляешься,
когда вспоминаешь
(и через столько лет)
румынок или, там, славянок.

В подлом, бессовестном бою –
– Сдаешься? – Не сдаюсь! –
– Сдаешься? – Не сдаюсь!
Не охнув

Я уеду, как приехал, –
тихий, строгий, неспокойный.
Мама спросит через месяц:
– Он уехал, твой знакомый?

Сашка Попов, перед самой войной окончивший
Госуниверситет, и как раз 22 июня
зарегистрировавшийся с Люсей Лапидус, –
о ком же еще

Сейчас, не очень далеко от нас,
идет такое дикое кровопролитье,
что мы не смотрим друг другу в глаза.
У всех – геморроидальный цвет лица.

Однажды ко мне пристала корова.
Я был тогда прикомандирован
к дивизии. Рано утром, тишком, нишком,
добираюсь до передового пункта и слышу

Мама, мама,
когда мы будем дома?
Когда мы увидим
наш дорогой плебейский двор

Кто вы?
– Репатриированные вдовы.
Так едко я хотел съязвить о них,
но

Начало я проспал.
Рев, вопли, взрывы матерщины.
По улице, задрав –
столы, оглобли, выварки, узлы

У нас был примус.
Бывало, только вспомнишь – он шумит.
Там
мама возится с кастрюлями

Осень-то, ёхсина мать,
как говаривал Ваня Батищев,
младший сержант,
родом из глухомани сибирской,