Прошлое болит и беспокоит…
Сорок первый горемычный год.
Что ни месяц – то в селе покойник,
А в полгода – двадцать пять сирот.
Я помню день, пришедший так не скоро.
Он шёл, весь во славе, в радостях, в слезах.
И в честь его над низенькой конторой
Вдруг вспыхнул яркий и огромный флаг.
О, День Победы! Крестятся старушки,
Гадалки сыплют карты всех мастей.
А вдовы тихо падают в подушки,
В избу собрав задумчивых детей.
А я тогда учился радость прятать.
И счастье есть, и всё же трудно с ним…
Мальчишки! Дети! Мы ж не виноваты…
Мы вам поможем, мы вам всё дадим!
Придёт отец, он принесёт подарки –
Я все их вам до одного раздам…
Мы ждём отца. И дни тем летом жарким
Семье казались равными годам.
А вот и осень кличут в небе птицы,
Летя к теплу, за высь безвестных гор.
Двумя мешками веяной пшеницы
Явилась осень в безоградный двор.
Придёт зима суровая без спросу,
Ворвётся лешим в улицы буран…
Пока тепло – мать за деревней косит
На топливо уже сухой бурьян.
Сестрёнки в поле. Бабушка – за стиркой.
Я, примостившись тихо у окна,
Сижу на лавке и латаю дырку
На вышеупомянутых штанах.
Ура! Я раньше бабушки заметил:
Во двор солдат хозяином вошёл.
Его таким я помню по портрету.
В руках шинель да жёлтый вещмешок.
Всё прожитое помнится легко мне,
И всё запомню – буду жив пока,
Лишь одного – хоть ты убей – не вспомню,
Как очутился на его руках.
Через минуту серым полем прямо,
Вспузырив рубашонку на спине,
Тараня ветер, мчусь с той вестью к маме,
Сбиваю ноги на сухой стерне.
Перехожу на рысь и вижу:
Мама
(Наверно, сердце чуяло её)
Взяла платочек белый из кармана
И уронила на землю косьё…
Тебе сейчас бы взвиться чайкой лёгкой,
Лететь туда, где радость – с океан,
Но ты, смеясь, раскинула верёвку
И принялась накладывать бурьян.
Свела концы и, затянув потуже,
Взяла вязанку на плечи легко.
Идём домой варить для гостя ужин,
А «гость» идёт навстречу прямиком.
Идёт всё той же и не той походкой.
Сошлись…
Я слышал: дрогнула земля.
К ногам упала рыжая пилотка,
За ней – вязанка, горечью пыля.
И вот он, исходивший пол-Европы,
Насквозь пропахший гарью от войны,
Шагает полем по заросшим тропам,
Вязанку сняв со слабых плеч жены.
И лишь теперь, за все четыре года,
Она опять почувствовала вдруг
Восторг и немощь перед этой гордой
Мужскою силой работящих рук.