Поэма-изба, и стоит в середине порядка.
Село – деревенькой, а значит, порядок один.
У каждой завалинки свой огород или грядка,
берёзы, да липы, да зимние гроздья рябин.
И помнится мне, пацаном на окраине Шуи
ищу на погосте приметы забытых могил…
За что же Ты, Господи, дал мне такую большую,
но так обустроил, что, кажется, вовсе не жил?
«Орлёнок» такой довоенный – такой здоровенный!
До одури плещемся в противотанковых рвах…
Сестра говорила, кругом в моей малой Селенной
сидят, отсидели, спились и сидят на бобах.
Да, как и повсюду, скрипят по дорогам протезы –
«скарлы» да «скарлы»… И сказки у нас таковы,
что Теза жива, не нашлось ей пока антитезы,
да Марьина роща цветёт, и не надо Москвы!..
Моё мироздание, сколько я Вас перемерил!
И вот полюбилось пешком покидать города.
Так предки, небось, добирались до самых Америк –
пешком, пешедралом, телегами и на судах.
От жизни хорошей Америку вряд ли откроешь.
Но тронулся в путь, и уныния, Господи, нет.
Вот радости мало, а вспомнить – и вовсе завоешь.
Кусту помолился – и снова бредёшь на просвет.
Печатается по журналу «Знамя», № 3, 1999.