Я знаю: лошади умны,
те, что трудились в поле,
пусть неуклюжи, нестройны
иной не знали доли...

На тишине рассвет настоян,
Над Белым озером туман.
У обелиска павшим стоя,
Встречает праздник ветеран.

И я,
Пожалуй, видел всякое.
И я на трудностях мужал…
В тот год...

Чтоб наша жизнь была крепка,
Зерном чувалы пятило,
Покоя не давай рукам,
Работай втрое, впятеро.

А я-то выпалил некстати:
«У вас по-графски стол накрыт!»
И сразу сникла тётя Катя
И вдруг заплакала навзрыд.

Позёмка вьётся как змея,
а кто ползёт по льду?
Совсем не я, совсем не я –
у смерти на виду.

Поют порой легко и голосисто,
поют с надрывной грустью иногда.
Но как поют горевшие танкисты,
не дай вам бог услышать никогда…

Солдаты мы. И это наша слава,
Погибших и вернувшихся назад.
Мы сами рассказать должны по праву
О нашем поколении солдат.

Седина на висках и крутой подбородок,
А в открытых и ясных глазах – доброта.
Он командовал взводом, командовал ротой,
Прежде чем командармом пройти по фронтам.

Отчизна! Я всегда тебя любил.
Но в юности, назвав себя поэтом,
Подчас не в меру многословным был, –
Не осуждай, прости меня за это.

Возносится песня,
как птица,
Звенит
надо мной

На этой зелёной земле
От памяти некуда деться…
Военное горькое детство
В тревожно притихшем селе.

Нет ни минуты среди забот,
ни дня без дел, налегке.
А память к Рузе опять ведет,
к дымной Москве-реке…

Махнув рукою нам с пригорка,
Обняв в последний раз родню,
Ушёл дружище детства Жорка
В свои семнадцать на войну.

Мы идем…
Каждый тих и строг.
Зной висит пеленой сплошною.
Зной колышется надо мною