Мне хочется назвать тебя женой
За то, что так другие не назвали,
Что в старый дом мой, сломанный войной,
Ты снова гостьей явишься едва ли.

В моём селе большие перемены:
По вечерам из окон – яркий свет,
Над шиферными крышами – антенны.
И тишина. Такой в столицах нет.

Вернулся из Берлина побеждённого
К себе в село Непомнящих Иван.
Вернулся, а жена уже не ждёт его –
От горьких слёз в глазах её туман:

Вами, сударь, нынче недовольны все,
Более чем кем-либо досель.
Ваши возмутительные вольности
Тщательно заносятся в досье.

…А когда меня зароют,
проводив в последний путь,
крикнет птица за горою,
припадет в гнезде на грудь,

Не хватило меча и огня
Вражьей злобе и чёрной неправде,
Что поила степного коня
Из сукровистой речки Непрядвы*...

Плакаты военного детства...
Всех
Родина-мать зовёт,
Как в том сорок первом... тревожном.

В былые мирные года
Под тихий шум ветвей
Текла здесь чистая вода
Среди нагих камней.

Я утверждать доподлинно не стану,
Кто автор слов, но пели мы до слёз:
«Схватили немцы девушку Татьяну
И потащили в хату на допрос».

Крест-накрест двери заколочены.
Как дула – скважины замков.
О, эти сумрачные очереди
у продовольственных ларьков!

Томилось мясо на огне,
В час отдыха точились косы –
Никто во время сенокоса
Не мог и думать о войне.

Враги в музее пировали.
Вином и дымом зал пропах.
И вдруг она в дверном провале
Предстала с яростью в глазах.

Где же, где та телега,
Что спасла мою быль?
Зимы ль скрыли под снегом,
Вся ль рассыпалась в пыль?..

Сквозь сетку трепетной листвы
ныряли солнечные пятна
и так же трепетны, живы
сновали в беге непонятном

Пахать пора!
Вчера весенний ливень
Прошелся по распахнутой земле.
Землей зеленой пахнет в блиндаже.