Вспоминается мгновенно –
Ходят ходики в углу.
В тяжком времени военном
Всё для фронта. Мы в тылу.

«Я – патрон образца сорок третьего года,
Я утерян войной.
Мой владелец – солдат из пехотного взвода –
Там, в земле, подо мной...

Я помню тот военный год:
Топтался голод у ворот.
Еда – макуха да вода.
Беда, на всю страну беда.

Как мы выжили, дети войны?
Лихолетьем обожжены
И согреты у сердца России, –
Как мы выжили, беды осилив?

Солдат из камня посреди села –
С поникшей головой и с автоматом...
В тот день погода хмурая была
И мелкий дождик сёк лицо ребятам.

Память снова велит
Не забыть о былом.
Одиноко стоит
Недостроенный дом.

Сон, никогда не снившийся, – всё тот же,
Ползёт, скрипит, в небытие скользя:
В потёмках воют «виллисы»* и «доджи»**,
Идти нельзя. И отдохнуть нельзя.

«Привет с дороги! Здравствуй, Сапура!
Поздравь меня – хожу теперь в шинели.
Мы сели в эшелон позавчера
И думаем сегодня быть у цели.

Забыть ли мне, как под Смоленском
Артиллеристы наши впрямь
Вцепились в землю. И – ни с места! –
Хотя и немец был упрям.

Он всеми проклят, этот человек!
Он бледен. От всего отторгнут мира.
Он по заслугам получил навек
Презренное прозванье дезертира.

В квартире за Нарвской заставой,
В шкатулке, невзрачной на вид,
Прижатый пехотным уставом,
Обломок Рейхстага лежит.

…Населённый пункт Струна.
Шесть дворов. Один колодец.
«Необстрелянный народец», –
Окрестил их старшина.

Глухая, тихая деревня.
Здесь так далеко до войны.
Кругом зеленые деревья,
Кругом так много тишины.

Ночь тревожна. В траншее не спится.
Сам комбат караулы развел.
Далеко нам до старой границы,
Впереди еще город Орёл.

Не лётчиком и не сапёром –
Он был полковым почтарём.
Профессия – та, о которой
Мы песен теперь не поём.