Увязли в грязь. По сторонам –
Вода меж кочек тут и там,
Березы стройные стеной
Вокруг стоят передо мной.

На Ленинградской улице живу,
А Ленинград
Давно в былое канул.
Живу по Канту и не по карману,
Не на плаву, но всё же наяву.

Косу взяла и вспомнила про мать.
Наймичкою в войну косила ночью,
Чтоб сыновей и дочерей поднять,
Не покладала рук своих рабочих.

Когда в ночи, войдя в избу с опаской,
Чужих детей мы нежим, не стыдясь,
Я вижу неистраченную ласку,
За годы битв скопившуюся в нас.

Здесь рифмуются пожарища
Ничему не вопреки…
Старшие мои товарищи –
Все фронтовики.

Небо. Синее небо. Голубые цветы.
Влезть на облачко мне бы
да взглянуть с высоты
на родную долину...

Как недоуздком ноги спутав,
Усталость вдруг придет в пути.
Уснуть – хотя бы на минуту,
А после можно век идти.

В детстве мать мне часто пела песню
О чудесных, сказочных краях,
О жар-птице в синем поднебесье,
О семи лихих богатырях.

Апрель! Быстрей в леса соседние!
Там стынь и ландыши в росе.
Как на базар, девятилетние
Мы выбегали на шоссе.

За атакой – атака.
Черный дым, красный гром.
Лавой вздыбленных танков
Враг валил напролом.

Ушло это время, но след не истёрся
Из памяти нашей живой…
Багровым рубцом он в судьбу нашу вросся –
Тот огненный след фронтовой.

Мой голод ел траву и жрал коренья,
Мои молитвы стали на колени.
Господь судил мне кончить жизнь во рву.
Лежала степь – волчцы* да черепица...

А мы с тобой, брат, из пехоты.
А летом лучше, чем зимой.
С войной покончили мы счеты…
Бери шинель – пошли домой.

Эх, тётка непутёвая, что говорить,
Научилась на фронте пить да курить.
Укоряли – не замужем, так родила,
И столичную пыль отрясла, в чём была.

Нет фронта у Невской Дубровки
И рваных его железяк,
И нет ни дубов, ни дубровы –
А частый нагой березняк