…«Cладок и хрупок картофель», –
матушка пишет в письме мне, сладком и хрупком на звук.
«…сладко», – читаю и мне сладко, а «хрупко», – читаю,
кажется: жизнь обронив, ёлочный шар уроню...
I
Ты ненависть, которая жила
в моём отце,
во мне лишь просыпалась,
хотя в кинотеатрах не однажды,
как всякий мальчик, я в негодованье
кричал «бей фрицев!», думая, что «фрицы»
и «немцы» – синонимы…
II
За столиком кафе
мы пили кофе с ясноглазым Фрицем.
III
Ровесники, набитые стихами,
привязанные к пишущим машинкам
судьбой и миром… И непониманьем
минувшего и нынешнего…
IV
Осень
Уже коснулась и меня, и Фрица:
Любовь сменилась разочарованьем
и вновь любовью…
V
Густо бородатый,
он был веснушчат, вежлив и вальяжен,
но пальцы, упиравшиеся в чашку,
слегка дрожали – через три квартала
от нашего кафе он брал уроки
у бывшего сержанта: стены храма
хранили надпись, сделанную мелом:
«Проверено – мин нет. Сержант Петров».
VI
Мы бросились в стихи –
через созвучья,
душившие его под мирным небом,
я проверял его.
VII
И вспомнить страшно,
как шёл к нему я медленно и трудно!..
VIII
Мы на прощанье весело вздохнули –
как некогда Петров, что нацарапал:
«Проверено мин нет».
Печатается по книге «Русская сибирская поэзия. Антология ХХ век» (Кемерово: Союз писателей Кузбасса, 2008).