Ушло это время, но след не истёрся
Из памяти нашей живой…
Багровым рубцом он в судьбу нашу вросся –
Тот огненный след фронтовой.

Пока я смиренно стоял на своём
И ждал молчаливой победы под старость,
Воскликнул товарищ:
– Давайте споём!...

Не всё ещё я подытожил,
Как плыл по жизненной волне,
Но знаю: жизнь свою я прожил
На постоянной быстрине.

Была гроза… Мы выжили едва.
Казалось, не отбиться от беды.
Спасаясь от мороза, на дрова
Враги рубили русские кресты.

Осколки шлепаются в воду,
вокруг меня кипит вода,
а я иду по пояс, бродом,
разматываю провода.

Не танцуйте сегодня, не пойте.
В предвечерний задумчивый час
Молчаливо у окон постойте,
Вспомяните погибших за вас.

Врага мы в полночь окружить хотели.
Разведчик сверил время – и в седло!
Следы подков запрыгали в метели,
И подхватило их и понесло…

В магазине лежит.
И раскиданы руки.
А из сумки бежит
Молоко, что для внука.

Стихла деревня. Стоят стар и млад у ворот.
Смотрит-дивуется весь деревенский народ:
Пленные немцы с понурой идут головой.
С лесоповала ведёт их в казарму конвой.

Опять рубеж – простор твой синий,
Опять, как в дни глухой орды,
Враги страны, враги России
Хотят испить твоей воды.

Мой товарищ, в смертельной агонии
Не зови понапрасну друзей.
Дай-ка лучше согрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей.

В дни войны фашисты
устроили в ней застенок
Возле рощи сумасшедшей
За разбитым большаком...

Ветряки пламенели
От червонного
Цвета заката.
Мужики собирались...

Звезды январские тускло мерцали,
Словно потрескивая в синеве,
Стыли, дымились, оледеневали
Проруби на неве.

Так и нет на свете учебников-волшебников
О страстях стихии стиховой…
Еду в эшелоне, будто некий Хлебников,
С тетрадью школьной, пухлой под головой.