Над Днепром сто громов гремело,
Над Днепром от гари – темень…
И вас тридцать в шинелях.
И ты – командир над всеми.

Каким-то чудом башня уцелела,
Немало испытавшая, она
На сотню лет, казалось, постарела,
И снег лежал на ней, как седина.

Вторые сутки тишина.
Молчат окопы. Дремлют дали…
Уже колеблется война:
Враг выдохся, а мы – устали.

Тёть Феша вымыла раму,
Отставила раму в сторонку.
От мужа ждала телеграмму,
А ей принесли похоронку.

Я в плену в краю чужом, далеком!
Дни идут печальной чередой.
Далеко отсюда на востоке
Милый край и отчий дом родной.

Нас хоронила артиллерия.
Сначала нас она убила.
Но, не гнушаясь лицемерия,
Теперь клялась, что нас любила.

Глухая будка.
Стоны сосен.
Да эти струны-провода.
На переезде тётка Фрося
Флажком встречает поезда.

Ты ненависть, которая жила
в моём отце,
во мне лишь просыпалась,
хотя в кинотеатрах не однажды...

Что осталось, война, от тебя,
Что осталось?
От большого пожара земля
Отдышалась.

Судьба у каждого своя.
Пусть нелегка была моя, –
я чувствую себя богатым,
другой и не хотел бы я...
Я был солдатом.

Земли потрескавшейся корка.
Война. Далекие года…
Мой друг мне крикнул:
«Есть махорка?» А я ему: «Иди сюда!..»

От мешков вещевых горбаты,
От винтовок и станкачей,
Шли, качаясь без сна, солдаты
В черный чад фронтовых ночей.

Жизнь отца баловать не любила,
Потому был он крепок и строг,
Но буквально до самой могилы
Слышать детского плача не мог.

Прости и помилуй всех тех,
кто был в правом бою.
Прости и помилуй, и дай Ты им место в раю.
Прости и помилуй, кто землю мою защитил...

К ворогу проклятому
Ненависть и гнев.
За крутой расплатою
Мы идем в огне.