Упал на холодную озимь
Подкошенный пулей солдат.
И неба осеннюю просинь
Окрасил багровый закат…

По заснеженным доскам топая,
лейтенанты танцуют русскую.
Завтра ждёт их судьба окопная,
скоро вслед им помашут ручкою...

Товарищ наш «по чистой» уходил,
Но наших адресов не собирал:
Он тяжело и долго умирал –
Ему в живот осколок угодил.

Я смотрю в переполненный зал.
Я ребёнок, мне всё необычно –
Я впервые читаю публично
То, что дома я маме читал.

Такое площадь знала лишь однажды,
Однажды только видела земля:
Солдаты волокли знамена вражьи,
Чтоб бросить их к подножию Кремля.

Днем и ночью с Балтики дует ветер,
Грохот боя слышится впереди…
Звезды в небе маются, еле светят,
Их сметет ураган, того гляди.

Пришёл с простреленной рукой,
Но слава ветру, что живой.
От ветра дрогнула рука,
Прицел нарушив у врага.

Мы отомстим, кремлёвские рубины!
Бандит и людоед заставил нас
Сиянье ваше погасить на час.
Паденья окровавленной лавины

Он из стакана воду пил.
Не потому, что не любил
Весенних струй игру живую.
Не потому, что страсть земную...

Мужчинам плакать не пристало,
Когда уходят воевать.
Она на цыпочки привстала,
Чтобы его поцеловать.

В конторе колхоза «Победа»
Глядят на меня со стены
Успехов и планов два стенда
И стенд «Ветераны войны».

По большаку, в тяжёлых клубах пыли,
Шли торопливо к западу войска.
Мы у бойцов, что в речке воду пили,
Тихонько попросили табака.

На подшипниках осипших инвалид пылил по рынку:
Чем слышнее лязг медалей, тем страшнее тишина…
У него купил я клёши да кепчонку-шестиклинку
Из облезшего до ниток беспородного сукна.

Я спросил отца:
«Сколько, мол, убил?»
Он сказал в сердцах,
Будто гвоздь забил...

Он именем поэта назван был,
Его бессмертным гением прославлен,
Здесь Пушкин рос, здесь он когда-то жил…
Повсюду здесь крылатый след оставлен.