Вот я вижу: стоят на крутом берегу
И глядятся в реку высоченные ели.
Убежать бы мне в юность, а я не могу –
Замели все дороги слепые метели.

Я спал на военной дороге,
И пыль покрывала меня.
Врастали в поля мои ноги,
А волосы – в ветреность дня.

Побелел кусок асфальта голого,
Тишина, машин не слышно тут,
Важные, откормленные голуби
Крошки хлеба пухлые клюют.

Отрывок из поэмы «Мой отец»
Мой отец собирался жить долго.
Мой отец собирался жить счастливо.
Он завёл троих детей (третий – мальчик)...

Молоко было белым, как утренний снег,
молоко было белым, как белое небо.
В полутёмном сарае вдыхал человек
этот запах живительный чутко и немо.

Заболею. Детство приснится.
И во сне этом мама придёт.
В дверь шарахнется холода птица,
Белым крылом обожжёт.

Твой сын сказал: «Я отправляюсь в путь». –
И к мальчику упала ты на грудь.
И он на миг припал, как в детстве, к маме,
Обняв тебя могучими руками.

Под Токсовом* война
Убила человека
С фамилией столь странной –
Гур-Арье…

К утру отгремела бомбежка,
И вновь оживился вокзал.
Матрос на корявой гармошке
«Раскинулось море…» играл.

Мне исполнилось двадцать семнадцатого января.
Я надвинул ушанку, подбородок потрогал шершавый.
Мы спускались к реке. Догорала за дымом заря.
…Я увидел Варшаву.

Моих друзей не надо искать
На кладбищах городских:
В два метра длиной кровать
Кажется тесной для них.

Два парня – беззаботных, молодых –
Беседуют на языке немых;
Так и мелькают руки их вразлёт.
Проходит мимо женщина – вздохнёт…

Он родился 9 мая.
И 9 мая отец,
День Победы в Берлине встречая,
День рожденья справлял, наконец.

Говорила: «Ну что вы всё ходите
Мимо окон, проезжий чудак?»
А в простенке перечили ходики:
«Может – он? Может – твой? Может – так?»...

В больничном коридоре,
Свой доживая век,
Играет на гармони
Безногий человек.