Столь едины мы не были с ним никогда.
Тонны пепла над городом.
Враг у ворот.
Города…

Шевельнётся резко
Памяти игла:
Из кострики* крестики –
Детская игра.

Четыре года гуси плакали,
Узрев однажды с вышины
Дома, пылавшие, как факелы,
Дымы багровые войны.

Руена* – лестницы, лестницы, лестницы
Лестниц на тот свет.
Вихрь подметает ступени пустынные.
Стен и дверей нет.

Стрела на перекрестке – «Гутенштадт».
«Хороший город», – переводит кто-то.
«Хороший?» – «Вот как!» – Головни чадят.
Горят в ночи жилища гордых готов.

Я шел на войне сквозь кусты
Чужими глухими местами,
Чтоб к счастью разведать мосты.
А счастье лежит за мостами.

На Ленинградской улице живу,
А Ленинград
Давно в былое канул.
Живу по Канту и не по карману,
Не на плаву, но всё же наяву.

Пришли ребята в госпиталь.
Концерт даём с утра.
Руками – «Ох ты Господи!» –
Всплеснула медсестра:

Всё та же часть. Знамен державный шорох –
То говорит история сама…
Был фронтовым разведчиком Егоров,
В разведчиках и сын его Кузьма.

А отчего Чернигов* – да никогда не ведал я!
Я знаю Чернососны** в черёмуховом сне.
Я знаю Веремейки** с доверчивой скамейкой.
И всю деревню Белицу с семьёю Подойбедовых,
Дорогу на Верховцы** с верёвкой на сосне…

Над погостом виснут облака,
Словно над могилою венки.
Хоронить несут фронтовика
Друга своего фронтовики.

Я помню день осенний, мглистый
И тот земной свинцовый град,
Как бомбы сыпали фашисты
На неприступный Сталинград.

Я приехал туда, где на фронте убило отца,
Осмотрел все дворы в бастионе казацком
И бродил между хат от конца до конца –
Похоронка неправдою стала казаться.

Не по заслугам, нет, не по заслугам
Я жив остался. Просто – повезло.
А сколько нас на Волге и за Бугом,
За Вислой и за Одером легло?

Земля ползет назад, рельефно горбясь,
Какую-то возвышенность суля.
Сказал сосед мой: «Пушкинские горы,
Священная российская земля…»