Ещё мальчишкой видеть мне пришлось,
как носят шрамы – ноющую злость.
То на погоду – сослепу, спросонок,
в ноге отца ворочался осколок…

Полевой медсанбат в раздырявленной роще,
И в машину с крестом загружали мешки.
«Было б время, лечил бы, отрезать-то – проще,
А пока удобряем в округе лужки».

Он мучился в госпиталях,
Израненный и молодой.
Но выжил – и на костылях,
С медалью вернулся домой.

Такой, как все, – в треухе, в полушубке,
Не по годам заросший бородой, –
Шутил солдат. А дым валил из трубки,
И он его отмахивал рукой…

На тихую юность, залитую светом,
Спускается сумрак военного дня…
Так группа десанта, сносимая ветром,
Спускается в море чужого огня.

Я был один в растерзанном гнездовье…
Там, проклиная первые бои,
Над выжженными гнёздами по-вдовьи
Заламывали крылья соловьи.

Берлин наутро не был тихим,
Как мир истерзанный хотел.
Не верилось, что солнца блики
В немногих окнах, вдруг – прицел.

Не сочинял я ни стихов, ни песен,
Когда судьба свела меня с войной,
Где среди мхов, болот и рыжих сосен
Я стыл в окопе раннею весной.

Мы спали ничком на полу земляном,
прижавшись к соседу, свернувшись клубком.
А раньше мы спали на голой земле
и грели ладони на голой земле

Герою Советского Союза Ф.В. Фоменкову
На моем столе хранится
Сбереженная с войны,
Неприметная вещица

Рвал пожар войны когтями крыши,
Радовалась всяческая гнусь…
Калмычонок с Волги – Чёрный Миша –
Дрался за родную Беларусь.

Ещё не переплавились в слова
Броня, свинец и лёгкий алюминий,
Кровь воинов, солдатский пот трава
И монумент, что высится в долине.

Я родился на берегу войны,
где берега иные не видны.
Меня носили на руках солдаты,
и руки их качались, как челны…

Своей колючею щекою
Коснулся ты моей щеки,
Пожатье крепкое, мужское
Соединило две руки.

Сеяла и жала,
И снопы вязала.
Синий полушалок
В сундуке держала.