Мы шли оврагом тесным и глухим,
Где затхлостью и прелью отдавало.
Враг мог укрыться за кустом любым,
Чтобы на нас обрушиться обвалом.

В сырой степи под Перекопом,
Где мы ломали рубежи,
Где были длинные окопы,
Рвы, загражденья, блиндажи

Я голову свою высоко нес,
Но вот пора настала ей склониться:
Едва я только «Здравствуй!» произнес,
Как слово «Хуш!»* должно произноситься.

Зажата в кулаке граната,
Над головою – автомат…
И грустно думать, что когда-то
Ты был таким, как я, солдат.

На склоне горы догорает аул,
А рядом кипенье метели.
Глядит на аул, невысок и сутул,
Сержант в опаленной шинели.

Фильм хроникальный о войне
Что нового расскажет мне
Про артобстрелы, перестрелки,
О мощи танковых атак?

У обелисков голову склоняю,
где нет имён,
одни лишь только даты…
Кто здесь лежит?..

Идут ветераны последней,
Последней войны мировой,
Оставив потомкам в наследье
И мир, и победный покой.

Руин страны зияет след!
Здесь всё заброшенно-велико –
И мельница на белый свет
Багровые бросает блики.

Бесконечно, устало и глухо
Веет ветер у самого уха,
В пальцах вех,
валунов и теней.

Не ленинградец я по рожденью.
И все же я вправе сказать вполне,
Что я ленинградец по дымным сраженьям,
По первым окопным стихотвореньям,

Как кровь солдатская на поле боя,
Заря течет на мутный небосвод.
Прошла атака. И над тишиною,
Над местом схватки только дым ползет.

Почему я плачу в День Победы,
почему бывает горько мне? –
не терял я ни отца, ни деда,
никого из близких на войне...

Когда, прошедший всю войну,
Седой, глазами молодыми
Он молча взглянет на жену
И медленно бокал поднимет,

В избе свежо.
Я лег, не раздеваясь,
Кроватью мне – широкая скамья.
В постели спит хозяйка молодая,
Такая ж одинокая, как я.