Село, церквушка-голубятня,
Полнеба галочьего грая,
И босоногие ребята
В войну на кладбище играют.
Капитан хрипит и злится,
Обстоятельством зажат,
Даже шпалы на петлицах
От волнения дрожат.
Надо выпить водки сотку,
На полроты полведра,
И забрать у немцев сопку,
Ту, что отдали вчера.
Если страх приказы глушит
И мочой пропах мундир…
Но солдат обязан слушать,
Что прикажет командир.
Если слишком соображают,
Дальним – кнут, а ближним – плеть.
Бабы новых нарожают –
Нечего солдат жалеть.
Не по силам сопка танку,
Надо роту поднимать.
Капитан орёт: «В атаку!
Залежались… вашу мать!»
Поднял их, как будто вывел
Пулемёту на обед.
Капитана – в рядовые,
А полроты – на тот свет.
На губе мальчишки с Дона –
Пух, сменивший молоко.
Небо, как всегда, бездонно.
Дно могил неглубоко.
Бедной бабе похоронку
Почтальон хромой привёз.
Можно плакать очень громко,
Можно тихо и без слёз.
Боль не выжечь, как заразу,
Ну а тут вдруг – помогла.
Через год, как по приказу,
Баба сына родила.
Будто бы с войны пришёл он –
Всё-таки ещё ждала, –
Точно так же, как старшого,
Александром назвала.
А потом всю жизнь дивилась –
Как похожи пацаны.
И молилась, и молилась
Чтобы не было войны.