В парке весеннем, легки и неброски,
Стоят, загрустив навсегда,
Родные, родные берёзки, берёзки,
Их привезли сюда.
Стоят – не виденья, стоят – в самом деле,
Верны своей русской душе,
Как будто пришли они вслед за теми,
Кого не увидят уже.
Как будто велела им в думах о сыне
Великая Родина-мать
Павших героев здесь, на чужбине,
Тенью своей прикрывать…
Солдаты России оставили семьи,
Июньскую рожь и завод.
Нужны ли им были саксонские земли,
Сады бранденбургских широт?
Нужны ли им были немецкие реки,
Причёсанных рощиц уют?
За это ль они оставляли навеки
Россию свою?
Вон он стоит с головой непокрытой,
С грозным тяжёлым мечом,
Стреляный, вешанный, трижды убитый
И несгибаемый, нежно увитый
Солнечным тёплым лучом.
Мир развернулся красою земною
В долгом раздумье своём.
Русская женщина рядом со мною
Плачет о сыне родном…
Что ей краса, потерявшей родного?
Меркнет сияние дня.
Руку, немецкий товарищ! Ни слова.
Ты должен понять меня.
Дочка твоя, синеглазка Мартинка,
Скачет по грустной траве.
Мартинка, Мартинка, Мартинка-берлинка,
Сын мой такой же в Москве.
Слушай, товарищ, живём мы на разных,
На разных долготах Земли,
Но те, что лежат здесь под знаменем красным,
Нам их обоих спасли.
Клятву, товарищ! Фашизм поражённый
Пусть помнит про Сталинград…
И тот, что стоит с головой обнажённой,
Он с нами, советский солдат!
В Берлине, где в парке цветочные росы,
Солдаты советские спят.
Родные, родные берёзы, берёзы,
Берёзы над нами шумят.