Когда вернёшься в дом в погонах,
то чужой покажется тебе младенчества обитель:
какой-то весь не тот, как в джемпере, покрой,
как в почерке, нажим, наклон… Повесишь китель
на шаткий венский стул и в кресло сядешь… Так
вернувшийся с войны садился здесь, у шкафа!..
И отрешённый взгляд скользнёт поверх бумаг,
казавшихся судьбой…
Убивший Голиафа*
нерадостен. Забыв о жуткой голове,
он смотрит в сторону – вернее, видит что-то
открытое ему, что к майской синеве
восторженной подшить нельзя. Его забота –
вниманье это скрыть от взоров дорогих.
Он трогает перо, и книги он листает
рассеянно всю ночь, но нет ответа в них.
Туда косят глаза, и память отлетает…
Нет, я не о себе, нет, боже упаси!
Но так вернулся дед. И так отец вернулся.
И не было ещё пробелов на Руси.
И радио спешить включить, едва проснулся.
Печатается по альманаху «Молодой Ленинград»
(Л.: «Советский писатель. Ленинградское отделение», 1989).
* Голиáф – огромный филистимлянский воин, потомок великанов-рефаимов в Ветхом Завете.