«И возраст был не призывной,
И мог бы дома отсидеться,
А он погнался за войной –
Всё в голове-то было детство.

Она носила, словно латы,
Обороняя Ленинград,
Простую стеганку из ваты –
Привычный времени наряд.

Так что ж я боюсь умереть
если спать я ложусь с мольбой
чтобы все пережили меня

Мы изучали обнажения
Пород осадочных в Сухом Логу
И собирались в воскресенье
Разжечь костер на тихом берегу,

Мы с ним вели железную игру,
С немецким снайпером.
И жизнь была в ней ставкой.
Затеянная гитлеровской ставкой

Смеялись, плача. Плакали, смеясь.
По всей земле. От моря и до моря.
Из рупоров симфония неслась,
С гармошками заливистыми споря.

На грозных дорогах войны,
Собой заслоняя Расею,
Поднялись курганы страны:
Мамаев!...

Враг наступал, и в блиндаже
Полным-полно убитых наших.
Еще держались, а уже
Он видел «без вести пропавших».

Земля качалась, падали деревья,
Огонь плясал на взорванной броне.
Пылали словно факелы деревни,
И люди погибали на войне.

Тишина рассветной рани
В заревом огне.
Расцвели цветы герани
В доме на окне.

Из Путивля раным-рано,
С солнечным восходом,
Ковнаковцы-партизаны
Двинулись походом.

Он простыней улегся тонкой.
И мы забыли все дела,
Как будто встретились с сестренкой,
Как будто милая пришла.

Лагерь.
Колючка.
Неволя.
За лагерем – степь и воля,
Поле, бескрайнее поле…

О, память! В этом благе и покое
Почаще взбудораживай мне грудь:
Напоминай про горюшко людское,
Про собственное горе не забудь.

Помянем усопших родителей,
Вспомянем погибших друзей.
Печальны картины для зрителей –
Кладбищенский скорбный музей.