ИМЯ
Мне нравится имя моё – Василий.
Меня так по дяде назвать решили.
Он пал на войне за Москву и Россию,
За то, чтоб меня называли Василий.
А. Данильченко
Ступала на запад война, полыхая…
Случается радость и в долгой войне –
Солдат ненароком с переднего края
На целую ночь закатился к жене.
Три года, слезу за слезой проливая,
Ждала белорусочка близких своих…
Солдат молодой, и жена молодая,
И ночь молодая – одна на двоих.
Ах, летняя ночка – кругом зоревая!
Горючею гарью несло от земли.
Солдат молодой и жена молодая
И руки сомкнули, и плечи свели.
Суровая хата, к утру остывая,
Привычно и властно роднила тела.
Листвы не смежив, у окна молодая
Пахучая яблоня ночь не спала.
Рассвет распускал петушиные перья,
Горланил над краем, спалённым дотла.
Жена с горделивым, высоким доверьем
Хозяина тихо во двор повела.
Водой обливала из плохонькой плошки –
Он фыркал, загривок ладонью хлестал.
Вкуснее домашней в мундире картошки,
Конечно, солдат ничего не едал.
Солдат целовал ослабелые руки
И прядь отводил с дорогого лица,
Но час неминучей бессонной разлуки
В походной шинели стоял у крыльца.
А запад грозил несмолкаемым гудом,
Война в ненасытное пекло звала…
Обнялись под яблоней, выжившей чудом,
И яблоню дрожь до корней проняла.
И сочное яблоко гулко и яро –
Как солнца закатного вызревший круг –
Со ржавью, со спелью, с кровинкой пожара
Упало солдату на голову вдруг.
Он вздрогнул и вымолвил, тяжко вздыхая,
Судьбу ли, себя ли шутливо кляня:
– Вот так же нечаянно пуля лихая
Однажды отчаянно вдарит в меня…
О, как возмутилась жена молодая
И словно бы выход из горя нашла –
Дрожащие руки к ветвям воздымая,
Все яблоки мужу в мешок отрясла.
И долго кричала солдату вдогонку:
– Живи, мой родимый! Мой милый, живи!..
…Потом обыденкой пришла похоронка,
Скупая облатка* великой любви.
На запад война уползла, полыхая…
Остались на свете дружиться с бедой
Две кровных сестрицы: вдова молодая
Под яблоней, тоже ещё молодой.
И только тогда пересилили мýку,
Когда научилось держаться шутя
За вдовью печальную ветку ли, руку,
Как яблонный плод, налитое дитя.