Пять грохочущих суток не спали,
Не снимали тяжелых сапог.
Мы немало друзей потеряли,
Но ворвались в родной городок!

Прошли стихи дорогами огня…
Как амулет, что был нам свят и дорог.
Мы всю войну в карманах гимнастёрок
Несли стихотворенье «Жди меня».

О милые мамы! Простите сынов
За то, что в походах былинных
Мы вас вспоминали у дымных костров
Пореже, чем жен и любимых.

Он не седой, не молодой, не старый,
не раненный ни разу на войне…
Я знал его… Знакомый взгляд усталый
искал кого-то в трепетном огне.

Мальчишки военных лет...
Суровый, холодный рассвет,
Прозрачная бледность щёк
И скудный, голодный паёк.

Снегири на улице свистят.
Грудки оперённые красны.
В тальниках, как яблоки, блестят
Маленькие вестники весны!

Я песни пел,
Осколки собирая,
В орлянку меж тревогами играл.
А если неожиданный налёт...

Зажёгся сигнал отправленья,
в вагоне толпится народ.
Как тягостно в эти мгновенья
трамвай тебе двинуть вперёд!

В атаке наши танки. Напролом!
Не время колебаться – с фланга надо бы…
Спешат за отступающим врагом
И рушатся бетонной кладки надолбы.

Тишина. Предутреннею ранью
Небо с посветлевшею звездой.
Ночь плывёт над Нижней Елюзанью*,
Над притихшей тёмной Кададой**.

Бессонные я вспоминаю ночки,
Где второпях написанные строчки,
Случайные ночлеги у шоссе,
Где часто под обстрелом, под бомбежкой,

О берёзке много песен спето,
Не пройду и сам я стороной.
Солнечным дыханием согрета,
Вот она стоит передо мной.

Мы в том болоте сутки спали стоя.
Нас донимали мухи и жара.
Оно было зеленое, густое.
В нем от застоя дохла мошкара.

В мире, нами встреченном,
солнечном и пасмурном,
мы – сыны Отечества,
а никак не пасынки.

Случилось это в Старой Руссе.
Шел сорок первый грозный год…
В сентябрьском небе плыли гуси,
И вдруг над лесом разворот