Мокрый снег белил окопы. Бил в лицо. Глаза слепил.
Сытый лектор в полушубке о грядущем речь вопил.
Он на подвиги и жертвы битый час нас вдохновлял.
По бумажке называя, кто геройство проявлял.

Ты входишь в дом. Сложи оружие.
Ты входишь в дом – не воевать.
Здесь дети. Здесь отец и мать.
Садись с семьёй за тихий ужин.

Брат степей моих, Днепр синеокий,
Вот опять над тобою стою.
Я в краях, даже самых далеких,
Всем поведал про славу твою.

Дивилися мы, удивлялись и фрицы:
Такое бывает иль в сказках, иль снится
На сене душистом.
На юг из-под леса – точь-в-точь от погони

Он над водой упругим телом зверя
Раскинулся в стремительном прыжке.
Я подошел к нему, еще не веря,
Что смерть его сжимаю в кулаке.

Зачем я плачу в день Победы?!
Ведь позади остались беды.
Но только смерти и бои –
Они с младенчества мои.

Мой первый враг! До гроба не забуду
Тот крючковатый палец у курка,
Белесых глаз осеннюю остуду
И застоялый запах чеснока.

Серый пепел выжженных полей,
Камни разоренных деревень…
Пни и угли – вместо тополей,
Вместо солнца – сумрачная тень…

У Аксиньи брови сини,
Словно галочье перо,
В пятистенке у Аксиньи
От тафтовых кофт пестро.

Я в ночь перед боем
Гляжу пред собою,
Пылится дорога – украинский шлях…
Встает предо мною

Как молоды мы все на этом снимке...
И веселы: Берлин у наших ног!
Стоим впритирку и сидим в обнимку,
А кто-то просто на землю прилег.

Сидит старушка, головой качает,
Вся в прошлое своё погружена.
Ничто вокруг её не огорчает,
Не радует – сторонняя она.

Деревня Кобона на Ладожском озере,
Рыбацкие снасти, черника в лесу…
Там мама, девчонкою русоволосою,
Встречала семнадцатую весну.

Вспоминаю в ритме буден
Часто прошлые года:
Замечательные люди
Окружали нас тогда.

Край льняной, холстянáя сторонка,
Что с тобой сотворила война?
Пригодилась ты, бабья сноровка:
Сноп обмёрзлого в полюшке льна...