На берегу Невы, в музейном зданье,
Хранится очень скромный дневничок.
Его писала Савичева Таня.
Он каждого пришедшего влечет.

Он возвратился в сорок пятом
И не узнал родимых мест.
Над чёрным прахом виновато
Сбочила церковь серый крест.

Такие мысли возникают мельком,
опасны, как сапожные ножи…
Мою шинель порезали на стельки.
– Не рано ль, мать, не рано ли, скажи?

Сколько раз вдыхал я горький запах
Камышовых бухт Ораниенбаума,
Слышал скрип соснового шлагбаума,
Скрежетанье якорей трехпалых…

Парил в небе коршун, как праздничный Бог,
Белела дорога средь желтых хлебов.
Она, полевая, коня веселила,
По мостику, бричкой гремя, проходила.

Со мной ты не расплатишься, война.
Со мною ты ещё не расплатилась,
Ничто не отболело, не простилось,
Ничьи не позабыты имена.

В нашей старой школе, что за садом, –
Госпиталь. Деревья тут же, рядом.
В госпитале жизнь – не благодать.
Раненые ходят в сад гулять.

От Мтацминды до Смоленска путь далек:
Были горы, были степи и болота.
Помнишь ночь? на минном поле ты залег
Под огнем неумолимых пулеметов.

Сын ушел на фронт – как в воду канул.
Миновало много трудных лет.
Бережет старушка в чемодане
Выцветший от времени пакет.

В телефильме «Семнадцать мгновений весны»
Промелькнуло мгновенье далёкой войны,
Припылённое давностью дня,
И я понял, что я этот день узнаю...

И когда, от раны обессилев,
Рухнул наземь я в крови, в пыли,
Руки твои сильные, Россия,
Подняли меня и понесли.

Было смехом да играми ты небогато.
Подпоясав фуфайку, в морозном тумане,
С топором на плече, с коркой хлеба в кармане
Я с друзьями пришёл на делянку когда-то.

Стою… А пепелище стынет.
Пилотку снял я с головы.
Село в железной паутине,
А в синем небе – журавли.

Мы идем…
Каждый тих и строг.
Зной висит пеленой сплошною.
Зной колышется надо мною

Есть сила – шагай, врывайся в окопы.
Вперед и вперед – Смоленск недалек.
Обрызганы грязью дороги и тропы,
В атаку, вперед, поднимай, кто залег!