Трепет взорвавшихся почек,
рокот весенних дождей…
Мать говорила: «Сыночек!
Мир не без добрых людей».

Гнут и гнетут холодные ветра
Упрямую полярную берёзу.
Окно землянки с самого утра
Дождя косого заливают слёзы.

Как много нынче снега талого
По всей дороге развезло…
Я на попутке до Началово* –
Спешу в родимое село.

Прошу тебя, внучка, ты деда прости,
С недоброю вестью я прибыл, Пати.
Из области дальней вернулся в наш дом
Я с вестью печальной о папе твоем.

«Что значит "норма хлеба"?» –
Перед таким вопросом
Поглядывают в небо,
Пошмыгивают носом.

Вдали пылало взорванное небо –
Не прекращалась смертная пальба.
Как выжить нам, когда ни крошки хлеба,
А ребятишек полная изба?

Ещё любилось, плакалось и пелось
по-старому.
Война была не в счёт.
И мир свою томительную зрелость,
как женщина, не признавал ещё.

Сквозь шторм и бури, через все преграды
Ты, песнь о Ладоге, лети!
Дорога здесь пробита сквозь блокаду,
Родней дороги не найти!

Здесь птичьих песен переливы,
Стоят берёзы у межи…
Тебе же слышатся те взрывы –
Друг окровавленный лежит.

Комбату приказали в этот день
Взять высоту и к сопкам пристреляться.
Он может умереть на высоте,
Но раньше должен на нее подняться.

Не забуду тёмную землянку
И ту ночь, прошедшую давно.
Пахли стены вешней солодянкой*,
Пахли, точно пряное зерно.

Стёрлись в памяти многие даты,
Только мне не забыть одной:
Возвращались с войны солдаты,
Возвращались отцы домой.

С десятком ранних огурцов
Нас всё ж поймали, огольцов,
Те дядечки рукастые:
«У-у, жулики несчастные!»

Как из бутона голубой цветок,
выглядывает утро из тумана.
Без стона под косой войны полёг
весёлый птичий лес. А вот поляна...

– Ты видел сон?
– Да.
– Что тебе снилось?
– Вода. –
Мама была молода…