Можно было б рассказать всё это прозой.
Может быть, но мне стихами как-то ближе.
Просто жили муж с женою – скромно-просто;
И наследник рос у них – сынишка рыжий.
От ветра яблони знобило,
И дождь нахлёстывал всерьёз.
Но сколько ж в день тот майский было
И бабьей радости, и слёз!
А после жили понемногу
И снова ждали. Время шло.
И вот: «Пришёл! Ну, слава богу!» –
Вздохнуло радостно село.
Пришёл. И это означало –
Настал конец лихих годин.
Один? Лиха беда начало –
В живых-то всё же не один!
И видеть было так знакомо,
И верить: всё идёт на лад, –
Курил на лавочке у дома
С войны вернувшийся солдат.
Сгущал осенний вечер тени,
А он всё медлил у крыльца
И голосистые ступени
Зачем-то гладил без конца.
И хлеб-то дома самый сладкий,
И сладок дым родной печи!
И шли подружки в дом солдатки,
Неся последние харчи.
А он сидел, бывалый, храбрый,
Пуская дыма облака.
И – сладко так! – вдыхали бабы
Забытый запах табака.
Картошка кашею сменялась,
А он и рад был подналечь.
А печь трудилась и смеялась,
И пела радостная печь.
И что бы ей не веселиться,
Коль жизнь хорошая текла,
Коль раскраснелись бабьи лица
От слёз, от счастья и тепла.
Ушли соседки. Спали дети.
Редела слякотная мгла.
А для двоих? Да всё б на свете
Та печь осилила, смогла!
Смогла б сломить любую вьюгу,
Согнуть все ливни пополам,
Даря тепло их друг по другу
Истосковавшимся телам.
Дышала печь спокойным жаром,
Как и в былые времена,
И сознавала, что недаром
Зовётся русскою она.
Пусть ей дано совсем немного –
Согреть людей и накормить.
Но в трудный час те люди смогут
И устоять, и победить.
И жить – во что бы то ни стало,
Назло всем прихотям судьбы!
А дым сутулился устало,
Присев на краешек трубы.