Когда, прижимаясь к земле
Щекою, беспомощным телом,
Зажмуренный, словно во мгле,
Лежишь под воздушным обстрелом

В детстве
дни мне казались
гимнастёрками взрослых –
необъятными...

Москва. Концерт. Актриса в черном платье
двадцатый раз выходит на поклон.
И зал влюблен, как сорок тысяч братьев,
и я один сильней, чем зал, влюблен.

Вы были на свете.
А мы вас играем.
Вы были живыми.
А мы умираем.

К трёхлетнему, вошла неброско
Мне в жизнь победная весна:
Козою серой с кличкой Розка
Явилась нам во двор она.

Стряхиваю, сбиваю
Юношескую спесь,
Но недоумеваю:
Что меня держит здесь?

Тревожна душа моя,
И грустно поет она
О милом, хорошем, родном…
И как-то тревожно мне,

Не лётчиком и не сапёром –
Он был полковым почтарём.
Профессия – та, о которой
Мы песен теперь не поём.

Как я спал на войне,
в трескотне
и в полночной возне,
на войне

Зори встают над полями росистыми.
Вспыхнули в небе высоком огни.
В речку весёлую ивы ветвистые
Смотрятся, будто девчонки они.

Цветут стволы цветами побежалости*,
Орудиям стрелять уже невмочь,
И как солдат, шатаясь от усталости,
Сойдет в окопы фронтовая ночь.

Кинохроника. Сталинград.
На экране – кромешный ад.
Замер в ярости сельский клуб,
Как спрессованной боли куб.

Не забыть, как друзей хоронили,
На ветру слёзы жгучие стыли…
Было мало Земли, было много
Для тяжёлых солдатских сапог…

Увидел Родину свою
Сегодня я в твоем портрете.
Я не погиб в ночном бою,
А после боя, на рассвете

Поставленная девичьей рукой
в последнем русском выжженном местечке,
Мне с праздничною надписью такой
На КПП запомнилась дощечка.