Вчера на высоте хребта седого
Наш краснофлотец на кресте пылал.
Мы видели – как было все готово,
Как полыхнул огонь, кроваво-ал.

Когда в июне сорок первого,
в тот самый день,
тот роковой,
меня крестили русской верою...

Мне снятся ночами тревожные сны:
Как будто отец воротился с войны.
Под тёмною каской не видно лица.
Он вместе с друзьями стоит у крыльца.

Сколько радости деду во внуке!
Десять фунтов внук потянул,
Он лежит на спине, а руки
Прямо к солнышку протянул.

Широкою стеной окопов
Изрыт врагом передний край,
А рядом, будто в землю вкопан,
Стоит израненный трамвай.

В сырой степи под Перекопом,
Где мы ломали рубежи,
Где были длинные окопы,
Рвы, загражденья, блиндажи

Кто хоть раз был в рукопашной,
Что случалось на войне,
Тот не скажет, что не страшно, –
Там уж вроде не в уме.

Коротким было золотое детство.
Не дотянувши даже до усов,
Мы, не согнувшись, приняли наследство
В тот горький день из рук своих отцов.

Блестит булыжник лиловатый –
Идёт дорога в облака.
И водокачка, как граната,
Стоит у края городка.

Война и тыл не обошла,
И были – как не быть! – потери,
И нету меры, чтоб измерить
Её жестокие дела.

Пришёл с войны,
Не лёг – упал,
Не гордый – виноватый.
Он этот огород копал...

Село, в котором я родился,
Дом с покосившимся крыльцом…
Я снова вспомню, как гордился
С войны вернувшимся отцом!

Есть за Полтавой в чистом поле
Могила павшего бойца.
Кругом пшеничное раздолье,
Душистый запах чабреца.

Пришёл с простреленной рукой,
Но слава ветру, что живой.
От ветра дрогнула рука,
Прицел нарушив у врага.

Сын ушел на фронт – как в воду канул.
Миновало много трудных лет.
Бережет старушка в чемодане
Выцветший от времени пакет.