ЗЕВАКИ

Подумать только! Шел двадцатый век,
Казалось, мир бы должен стать мудрее,
Чем раньше был! Но вот на речке Шпрее
Под мостом объявился человек.
Нахальный, грязный, вроде босяка,
С ухватками отъявленного вора.
Он песню пел про Хорста сутенера,
Что умер на задворках кабака.
Валил в тот вечер серый мокрый снег.
Был липкий лед паршивым, как короста.
Казалось бы: пройти и плюнуть просто.
Зеваки ж, сколько ветер их не сек,
Повисли скопом на перилах моста.
Казалось, собралось их тысяч до ста.
– Смотрите! Это что за человек?
Тут девушки, оставивши бульвар,
На мост толпой крикливой набежали,
Взглянули и знакомого узнали:
– Адольф! Шикльгрубер! Ты с ночлежных нар
Под мост переселился? Что? Прогнали?
А как твое здоровьице, маляр?
Но тут одутловатую свою
Бродяга поднял морду к ротозеям:
– Э, добрых я знакомцев узнаю!
Ну, здравствуйте! Глазеете?
– Глазеем!
– Прекрасно! Рад такому дурачью!
О, ротозеи! Знаете ли вы,
Что высшая вы, избранная раса?
Вы полубоги с ног до головы!
Сначала мост от хохота затрясся,
Но хохот смолк:
– О! Вот мы каковы!
Речь босяка продлилась больше часа.
Он говорил про расы чистоту,
О том, что немцы – храбрые вояки…
Он восславлял валькирий* красоту
(И девкам тут подмигивал во мраке).
Показывал таинственные знаки.
(Еще и не того, мол, наплету!)
Вы речь его ловили на лету.
Разинув рты, внимали вы, зеваки,
Висящие, как рухлядь, на мосту!
Тут молвил кто-то: «Берегись, народ!»
Сказавших так уводят под конвоем:
Мол, коммунистам затыкайте рот!
Да, да! Их в Моабите** успокоим!
И из-под моста вылез и героем
Меж вас, зеваки, шествовал урод.
Оборвышем он был. Но кое-кто
Решил, что пригодится та скотина,
Когда б в цилиндр да в модное пальто
Принарядить собачьего бы сына:
Иная, мол, получится картина!
Вот к мосту мчит банкирское авто,
А следом генеральская машина…
– Почтеннейший! Садитесь! – Не в тюрьму,
О нет, – в дворец доставлен был мошенник.
Не волчий паспорт выдали ему –
Нет, власть и силу дали вы ему.
Такую, что не снилось никому!
А сколько денег дали! Сколько денег!
Свой бред осуществил он наяву,
И все вы подчинились без отказа
Его полубезумному приказу:
Он умирать послал вас под Москву,
В Прибалтику, на подступы к Кавказу…
В диктаторскую тогу облачен,
Он вами как желает, так и правит –
Перед собой вас на колени ставит,
Любым банкиром помыкает он,
А генералов неугодных травит!
И, плачась на превратности судьбы,
Вы поняли: не высшая вы раса,
Как он вещал, вы жалкие рабы,
Не более чем пушечное мясо.
И, извиваясь под его хлыстом
Или в снегах России цепенея,
Всё чаще вспоминаете о том,
Как он, босяк, глумился под мостом,
А вы ему внимали, ротозеи!
Он сгинет в ночь! Его сметем мы прочь!
Но, немец, спросят сын тебя и дочь,
Узрев портрет Шикльгрубера*** в музее:
– Ведь он же был животное точь-в-точь.
Как вы могли в делах ему помочь?
Чего же вы зевали, ротозеи?

* Валькирия – «выбирающая убитых» (др.-исл.), в германо-скандинавской
мифологии дева-воительница, реющая на крылатом коне над полем битвы
и подбирающая павших воинов.
** Моабит – старейшая немецкая тюрьма, находится в Берлине.
**** Шикльгрубер – так называли Гитлера: его отец Алоис носил эту фамилию
(своей матери) до 39-летнего возраста.

Из сборника «Мы придем!» (Омск, 1942)