Там, говорят, дорога гиблая,
там ветру стыть, там выпям выть,
туда одна старуха хриплая
в ночи повадилась ходить.

Раздался треск, как будто раскололи
Стальной орех, – посыпалась лузга.
И – в первый миг – ни страха и ни боли,
Лишь подломилась в голени нога.

Блеснул глазами юный почемучка:
– Я вот что, дедушка, узнать хочу –
Зачем ты положил вот эту штучку
В грудной карман, где носят авторучку,

Командир батальона читал до зари «Илиаду».
Стол дощатый скрипел, и огарок чадил восковой,
И в ночи открывалось его воспаленному взгляду
Не сраженье у Трои, а бой под любимой Москвой.

Лежат в земле солдаты –
Ты надписи прочти:
Одни и те же даты
У каждого почти.

Словно годы, пролетели в небе птицы.
Ветер горестной свирелью не резвится.
За травою не видать ржу и копоть,
и не сразу угадать дно окопа.

Не по заслугам, нет, не по заслугам
Я жив остался. Просто – повезло.
А сколько нас на Волге и за Бугом,
За Вислой и за Одером легло?

Под чёрным плотным покрывалом
В бессильном гневе и мольбе
Оно стонало и рыдало –
И было мне не по себе.

И там и тут
По прутьям проволок колючих
Они пройдут
Как лучшие из лучших.

Туман плывёт над спящею рекою,
баюкая ленивую волну.
Рассвет неслышно подойдёт к окну,
не нарушая этого покоя.

С бойцами тяготы деля,
Обречена войной на горе,
Светилась мерзлая земля
Сухими скулами предгорий.

Если я умру без слова,
люди, будьте так добры,
отвезите гроб тесовый
до высот Магнит-горы.

Вечерами, в потемках усталых,
Чем наполнены думы солдата?
Он мечтает о низеньких скалах
И о море, где плавал когда-то.

На братских могилах не ставят крестов,
И вдовы на них не рыдают.
К ним кто-то приносит букеты цветов
И Вечный огонь зажигает.

Ушли мужики. Опустела деревня.
Детишки, да бабы, да три старика.
Ушли мужики и с неделю, наверно,
Приписаны были к резерву полка.