Похож на ад горящий Сталинград,
Где немцам не желают дать дорогу.
Солдатам нашим нет пути назад,
Но есть пути в любое время – к Богу!

Когда тревога крыльями замашет,
Когда уже совсем невмоготу,
Я возвращусь, где памятники нашим
Звезда к звезде, чрез каждую версту.

…Вместо голых чувств приходит мудрость –
жизнь ни в чем не терпит пустоты.
И в одно обыденное утро
по-иному мир увидел ты.

Мы шли через грохочущий металл,
Наш ратный путь лежал в огне и дыме.
Ах, сколько я траншей перекопал
Солдатскими руками молодыми!..

Получайте, девушки, землянку,
За два дня всего возведена.
Стены срубом клали – не в столбянку,
Потолок накатан в два бревна.

Я смотрю на тебя, моя мама,
С фотокарточки в нашем дому,
Что не раз ты со стенки снимала,
Прижимая к лицу своему…

Сон, никогда не снившийся, – всё тот же,
Ползёт, скрипит, в небытие скользя:
В потёмках воют «виллисы»* и «доджи»**,
Идти нельзя. И отдохнуть нельзя.

Когда вернёшься в дом в погонах,
то чужой покажется тебе младенчества обитель:
какой-то весь не тот, как в джемпере, покрой,
как в почерке, нажим, наклон…

Вдали блестит полоска плеса,
За ней – прибрежный косогор.
Вагон качает, и колеса
Ведут ритмичный перебор.

Эти дети от вдовьей деревни.
Никогда им ни в чём не перечь.
Это дети от горестных, бедных,
От случайных, нерадостных встреч.

Поспешают на запад вагоны,
Торопливо колёса стучат.
И девчата в защитных погонах
На сожжёные села глядят.

Нет, не победы, а беды
и полуголодный паёк
помнили тихие деды,
которых понять я не мог.

Не за Ленина, не за Сталина,
Не за партию – за своих,
За родных, что в тылу оставлены,
Бился батя мой в штыковых.

В станице пушки… пыль… обозы…
Дымят у мазанок огни,
Смолою пахнет от повозок,
Когда рядком стоят они.

Хороним друга. мокрый снег. Грязища.
Полуторка ползет на тормозах.
Никак правофланговый не отыщет
Песчинку в затуманенных глазах.