В то лето было на болоте
Смородины черным-черно.
Глядит с кустов, а не сорвёте:
Шагнёшь – и засосёт на дно.
Но мы, мальчишки, ту трясину,
Как двор свой, знали наизусть.
И голод, нас толкая в спину,
Гнал заглушить его хоть чуть.
Фашисты взяли нас обманом
И, с ласки перейдя на крик,
Пытали: «Где, где партизанен?
Где руссиш прячется мужик?»
Наверно б, измывались долго,
Но тут, на удивленье нам,
«Я покажу, – встал Петька Рогов, –
Ком, ком за мной. Они все там».
А нам как будто похоронку
Он неожиданно вручил.
Мы Рогову, грозя вдогонку,
«Предатель!» – яростно кричим.
…Никто из фрицев не вернулся,
Лишь вопль отчаянья стоял.
А Петька, словно бы споткнулся,
В кустах смородины лежал
С пробитой грудью. Над улыбкой
Висела ягодная гроздь…
Прости нас, Петя, за ошибку,
За нашу ту слепую злость.