Гром пушек смолк. Победным светом вещим
Озарены просторы нив, полей и рек.
И первого, кому мы рукоплещем,
Мы называем – русский человек.

Июль. Жара и пыль. И крик и стон.
Вот-вот накроет переправу канонада.
Плетутся старики, спешат обозы вброд.
Погонщик из реки не может выгнать стадо.

Мой первый враг! До гроба не забуду
Тот крючковатый палец у курка,
Белесых глаз осеннюю остуду
И застоялый запах чеснока.

Нужна большая мера одиночества,
Чтоб не забыть ни имени, ни отчества
Солдата с перекошенным мешком,
С полей войны бредущего пешком...

Мы матерились в рукопашной.
Кто был в бою, меня поймет!
Какой-то лейтенантик страшно
Кричал: «За Родину! Вперед!»

Я в детстве дружил с великаном.
Нам весело было одним.
Он брёл по лесам и полянам.
Я мчался вприпрыжку за ним.

День Победы. Смертная тоска.
Как вагон, Россию отцепили…
Подменили даты и войска,
И героев павших подменили.

Стоит, беспомощный и жалкий,
В лохмотьях крупповской брони
Немецкий танк у перелеска
Под вешним проливным дождем.

Тихо льется ручей на камни.
Машет, машет твоя рука мне, –
Словно лебедя взлет прощальный.
Ты – как в непогодь день печальный.

Сорок второй. Морозы к сорока.
В непроливашках лёд, а не чернила.
Пар изо рта. И язычки коптилок.
И дребезжанье школьного звонка.

По всей планете нашей та встреча прогремела.
Оркестр московский сводный сыграл отбой войне.
От Спасской башни маршал к нам выехал на белом,
Другой скакал навстречу на вороном коне.

Ещё война не позабыта
Среди забот и суеты,
И всех пропавших и убитых
Ещё так явственны черты...

Май суров. Рассветы холодны.
День Победы. Снег же – только тает.
Я забыл, как было в дни войны, –
Люди о печальном забывают.

Жизнь отца баловать не любила,
Потому был он крепок и строг,
Но буквально до самой могилы
Слышать детского плача не мог.

…И вот уже не месяцы, а годы
От этого нас отделяют дня.
Окончены тяжелые походы,
Остыла раскаленная броня.