Погиб в далекой Венгрии друг Колька.
Осталась фотокарточка – и только.
Упал, роняя верную винтовку,
И не вернулся в домик на Чижовку.

Мы были серыми, как соль,
А соль на золото ценилась.
В людских глазах застыла боль.
Земля дрожала и дымилась.

Летели снежные медлительные хлопья,
Ложились стаей шумных легких ос…
Вдруг почтальон в холодные окопы
Твое письмо желанное принес.

– А легко ли возить похоронки?
Посмотри на мою седину!.. –
Тётя Оля была почтальонкой
всю войну.

Она могла весь мир заесть
И разорвать в куски.
От крови порыжела шерсть,
Темней, острей клыки.

С газетных полос и речей на экране
Пришло наше громкое имя – «славяне».
И мы его взяли, и мы им гордились,
И с предками славой славянской сравнились…

Сжирал огонь программки и билеты,
Горячим пеплом осыпая нас,
За зданье Королевской оперетты
Шёл бой без передышки пятый час.

Когда, словно нанятый, хлещет дождь,
Торф разбивая в крошево,
Ты вынешь письмо и опять перечтешь,
И тебя, до костей продрогшего

Вот так и вижу подельскую вышку,
Что, чуть живая, упиралась в небо!
Я расскажу сегодня про мальчишку,
Про эту вышку

Мой товарищ лежит на Хингане.
И не встанет он – как ни труби…
А ему бы сейчас на комбайне
Разъезжать по родимой степи.

И летели листовки с неба
На пороги обмерзших квартир:
«Будет хлеб! Вы хотите хлеба?
Будет мир! Вам ведь снится мир?»

Мне не забыть тот стебель колкий,
что вышел в свет из глубины,
раздвинув ржавые осколки
едва умолкнувшей войны.

Я жил в землянке вместе с теми,
Кто был войною в землю вжат.
Мы не кончали академий,
И нас доучивал сержант.

У нас все то же,
          что и до войны.
Отстроились сожженные деревни.
А блиндажи

Мы где-то под вами,
Мы там, под волнами.
Туман по воде проползает, как дым.
Мы видеть хотим, что творится над нами.