В СОЖЖЕННОЙ ДЕРЕВНЕ
Под громкие крики ворон и грачей
Мы утром в деревню входили.
Маячили остовы черных печей.
Руины устало чадили.
Нет, вовсе не из уст всеведа мудреца,
Из уст солдата истина звучала:
«Чтоб знать, кто победит, не надо ждать конца,
Умеющий судить поймет и по началу».
Пылающий июль. Тридцатый день войны.
Все глубже, все наглей фашист вбивает клинья.
В руинах хуторок на берегу Десны.
Просторные дворы, пропахшие полынью.
Разрывы редких мин. Ружейная пальба.
Надсадный плач детей. Тоскливый рев скотины.
На сотни верст горят созревшие хлеба –
Ни горше, ни страшней не видел я картины.
Не утихает бой за лесом в стороне,
Густеет черный дым над поймою приречной.
И мечется фашист в бушующем огне,
На факел стал похож мешок его заплечный.
Закрыта жаркой мглой последняя изба,
И солнце в этой мгле едва-едва мигает.
На сотни верст горят созревшие хлеба –
Последний страх в себе Россия выжигает.
И плавятся в ночи как свечи тополя,
И слышен орлий крик над потрясенной далью,
От Буга до Десны пропитана земля
И кровью, и бедой, и горькой хлебной палью.
Все впереди еще. Смертельная борьба –
Москва и Сталинград, и Курск, и штурм Берлина.
Но тот, кто видел их – горящие хлеба,
Тот понимал, что Русь вовек необорима.