Я видел девочку убитую,
Цветы стояли у стола.
С глазами, навсегда закрытыми,
Казалось, девочка спала.

Я пришел к тебе, Бабий Яр.
Если возраст у горя есть,
Значит, я немыслимо стар.
На столетья считать – не счесть.

Ох и славные ж девчата,
Настоящие друзья –
Наша Ната из санбата
И радистка Шаргия.

Восемнадцать дворов,
В палисадах деревья.
Восемнадцать дымов
Поутру над деревней...

Бойцы курили. Пели. Вспоминали громко
Сегодняшний горячий и победный бой.
Один из них сидел, задумавшись, в сторонке,
Коробку спичек он держал перед собой.

Гром не с неба ударил в уши
На рассвете январского дня,
То обрушили наши «катюши»
Шквал невиданного огня.

Когда фейерверки гремят над страною девятого мая,
то сверху дождь сыплет, слезою небесною прах омывая
пропавших без вести, сожжённых, истлевших, разорванных в клочья...

– Вперед! За Родину, друзья!
В руках сжимая автоматы,
По влажным брустверам скользя,
В атаку бросились солдаты.

Нам по восемнадцать лет, ребята.
Сорок первый год. Идет война.
Рушатся дома, огнем объяты.
Канонада за сто верст слышна.

Зимы заснеженные виды
Не восхищают, а гнетут,
Когда гляжу, как инвалиды
По скользкой наледи идут.

После трудного боя достался матросам
Этот каменный полуразрушенный дом,
Что стоял у дороги, над самым откосом,
Озаренный огнем, на пригорке крутом.

Туман окутал рыжие курганы,
Стих ветерок, и гомон птиц затих.
Здесь пронеслись такие ураганы –
На тыщи лет вполне б хватило их.

Я сотни верст войной протопал.
С винтовкой пил.
С винтовкой спал.
Спущу курок – и пуля в штопор

Моё поколенье
Отцов не запомнило в лица.
Какие? Наверно, красивые были они?
Нам выпала доля...

Ранним утром под Москвой,
На дороге фронтовой
Повстречались два солдата –
Дети матери одной.