Шел смертный бой. Земля в огне кипела.
Был сужен мир до прорези прицела.
Но мы, полны решимости и веры,
Ему вернули прежние размеры.

С бойцами тяготы деля,
Обречена войной на горе,
Светилась мерзлая земля
Сухими скулами предгорий.

Едва на фото гляну – стужа
Вновь кажет злобный норов свой:
Она пронизывает тут же
Меня насквозь и с головой.

Да, я всё чаще с каждым годом
Припоминаю день за днем
Наш путь, что отдан непогодам
И опален шальным огнем.

Мы шли сюда гремящей бурей,
Чтоб выжечь и перемолоть
Всё, что вдолбил треклятый фюрер
В его готическую плоть.

Вот встретились – и, как родные,
Сидим обнявшись. Ты да я.
Рисковые и молодые,
И очень давние друзья.

Застыну в кленовом лепете.
Со мной никого нет.
Просто полянка летняя.
Воздух. Цветы. И свет.

Прошел я сто боев, шагал в поту, в крови,
Но в сердце и теперь горит живое пламя,
Не прячусь в коноплю, держу все то же знамя, –
Да можно ль без борьбы? Без гнева, без любви?

Над Рейхстагом, над Берлином, над
всей Германией и всей землёй
Флаг Победы поднял наш солдат,
алый флаг страны своей родной!

Я был главным поэтом
На всей улице нашей,
Где врастали в планету
Семь приземистых хаток.

Трубы. Пепел еще горячий.
Как изранена Беларусь…
Милый, что ж ты глаза не прячешь?
С ними встретиться я боюсь.

Что прожил – не достойно сожаленья,
Как водопад, что орошает дол.
Я, может, завтра должен пасть в сраженье,
Но только гордо – камнем – как орел!

Четыре дня, четыре ночи
Метался раненый в жару.
Врачу сказал он: «Между прочим,
Я, доктор, кажется, умру!»

Мы не от старости умрем –
От старых ран умрем.
Так разливай по кружкам ром,
Трофейный рыжий ром!

Долго пуля летела,
Кусочек свинца,
Кабы только задела –
Скосила отца.