Вспомнил я о прикамской раскидистой ели
В белорусской лесной стороне,
И певучие звуки удмуртской свирели –
Чипчиргана – послышались мне.

Вот он стоит перед тобою.
Его пурга не замела.
Труба теснится за трубою,
Как будто рыцари толпою

От ворот и до ворот
Шумно движется народ.
Каждый что-то покупает.
Каждый что-то продаёт.

Молчит, сиротлив и обижен,
Ветлы искореженный ствол.
Заброшенный пруд неподвижен
И густ, будто крепкий рассол.

Как в январе сибирский лес красив!
Трубит сосна. Звенит продрогший ельник.
Шумит сплошной березовый массив –
Высокий прямоствольный бельник.

Я легко узнал его по снимку,
Сделанному кем-то перед боем.
Долго шел отец с войны в Казинку,
В обновленное село родное.

Не было еще такого грома,
Не было еще такого гула.
Мне казалось, что через проломы
Огненным нутром Земля вздохнула.

На ладони от глины оттёртая
Девятиграммовая мёртвая
Пуля – давняя, заржавевшая,
Под моим виском просвистевшая…

Вставай, отец! Довольно спать
И прикрываться холмиком могильным:
Ещё жива на свете мать,
А сын твой стал удачливым и сильным.

У царицы полей, у пехоты,
Мотыльковая жизнь на войне.
За полсуток две кадровых роты
В пулеметном сгорели огне.

По радио дали тревоги отбой.
Пропел о покое знакомый гобой.
Окно раскрываю, и ветер влетает,
И музыка с ветром. И я узнаю

Те годы назад не воротишь:
Промчались в ночах грозовых.
Я помню: в разбитый Воронеж
Разбитый нас вёз грузовик.

Уходят невзгоды и беды,
Когда, шаг печатая свой,
Проходят Парадом Победы
И маршал, и рядовой.

Вспомнилось, как мы семьёй сидели –
Мама, я, братишка, баба, дед…
Во дворе. В земле. В холодной щели.
Под бомбёжкой. Мне всего семь лет.

На войне не до сонетов,
Но случалось на войне –
И солдат слагал куплеты
О любви и о весне.