Когда метет во все широты
Мужское злое «душу – мать!..»,
Никто распластанную роту
Не может с наледи поднять.

И содрогнулись колокольни,
И свечи вспыхнули в ночи…
Опять в моей Первопрестольной
Во славу музыка звучит.

В моём краю война не бушевала,
И даже не было госпиталей,
Но горя горького на всех хватало,
И мамы провожали дочерей.

Печальное было время:
С утра до вечерней тьмы
Боев многотрудных бремя,
Крепясь, выносили мы.

Я видел:
он бежал – спасал себя.
Конечно, у него была семья.
И жизнь – одна.

Мой отчий край…
Ольшаник над рекой,
Знакомых птиц
ликующие гнёзда...

Седина на висках и крутой подбородок,
А в открытых и ясных глазах – доброта.
Он командовал взводом, командовал ротой,
Прежде чем командармом пройти по фронтам.

Скошены последние гектары,
Не найдёшь в полях ни колоска.
Перебором тихих струн гитары
Осень приплыла издалека.

Солдату
Вырыт последний окоп.
Его целуют
В мраморный лоб.

Одёрнув юбку узкую,
Анфиса в круг вошла
И не спеша, под музыку,
Плечами повела…

Помнишь талую тропинку
на сиреневом снегу
да зелёную плешинку
на высоком берегу?

Я лучших не видал гостинцев,
Пока в один из трудных дней
Не съел десяток пехотинцев,
Пять всадников и пять коней.

Когда на Алдырык карабкается солнце
И запылают ало скалы изнутри,
На ветке тальника зорянка встрепенется,
Издревле ставшая предвестницей зари.

В буреломной чаще,
Травами увитый,
Люди отыскали
Наш «КВ*» разбитый.

А нас обернуло порознь
И вместе уже не раз:
Глядит сквозь военную прорезь –
Как целится – детство в нас.