30 АПРЕЛЯ 1945 ГОДА
Провал окна. Легла на мостовую
Тень, что копилась долго во дворе.
Поставлены орудья на прямую,
И вздрагивает дом на пустыре…
Мы шли. Сиял огонь во мраке...
Мы шли. Сиял огонь во мраке.
Горели ноги в сапогах.
Соль выступала на рубахе,
И пыль скрипела на зубах.
Бои, бои… Тяжелый шаг пехоты...
Бои, бои… Тяжелый шаг пехоты
На большаках, где шли вчера враги.
На бровку опершись, на переходе
Натягивает парень сапоги.
БРАНДЕНБУРГСКИЕ ВОРОТА
Не гремит колесница войны.
Что же вы не ушли от погони,
На верху бранденбургской стены
Боевые немецкие кони?
Нас гнетёт железная усталость...
Нас гнетёт железная усталость.
И просёлок пылью задушил.
Где-то перед Бродами остались
Воющие факелы машин.
Темны предгория Карпат...
Темны предгория Карпат.
Безвестным здесь прошёл героем
Мой дед – брусиловский солдат,
И мы с отцом окопы роем.
Двадцатилетние парни, мы появились в траншее...
Двадцатилетние парни, мы появились в траншее.
На потрясенных равнинах участь решили земли.
Шли мы по Унтер ден Линден, шли мы по Зигес Аллее –
Всеми дорогами мира, всеми проселками шли.
Я перекрестным был крещён...
Я перекрестным был крещён,
Мне штыковая снится схватка.
Мне чайльд-гарольдовым* плащом
Служила эта плащ-палатка.
Надолбы. Недобрый блеск орудий...
Надолбы. Недобрый блеск орудий.
Тьма противотанкового рва.
Никогда ту зиму не забудет
Та, свой крест несущая, Москва!
Какие быть там могут разговоры...
Какие быть там могут разговоры,
Что все страдали, воевали – все…
Он мерз в окопах, он влезал на горы,
Он ртом сожженным припадал к росе.