НА ПЕПЕЛИЩЕ
Пожухлая крапива у плетней.
Траншеей перерезан палисадник.
А ветер кутает меня плотней
в отцовский довоенный ватник.
Война вошла в мальчишество моё
Сперва без дыма, крови и тревоги,
А как заходят путники в жильё
Передохнуть, испить воды с дороги.
Она хлебами шла из-за реки,
Оттуда, где закаты занимались, –
Подолгу, помню, теплились штыки,
Пока солдаты в гору подымались.
Попарно, кучками, по одному,
Не торопясь, они к Москве пылили,
Порой у нас, в окраинном дому,
Степенно, сняв пилотки, воду пили
И дальше, на восток, полями шли,
И все, казалось, были пожилые,
Хотя, наверно, попросту в пыли,
В обмотках серых, серые и злые.
Глаза закрою – вижу, как теперь,
Распахнутые настежь двери дома
И как ложится на пол через дверь
Зари вечерней свежая солома,
И вижу мать у белого стола
В обнимку с чёрным чугуном картошки
И двух солдат, которым подала
Моя сестрёнка расписные ложки.
Солдаты ели истово, в запас,
А старший, рыжий, с вислыми усами,
Рассказывал, давя бездонный бас,
И вдруг заплакал тихими слезами.
Сидел и плакал, тягостно, в упор,
Не наклоняясь и лица не пряча.
И я войну запомнил с этих пор
И до сих пор боюсь мужского плача.