Земля, где мне пришлось родиться,
Жила в предчувствии беды,
Когда ещё стальные птицы
Не пили ладожской воды...

Впервые людно было в доме,
Что на отшибе, за рекой,
Здесь в День Победы пили вдовы –
За упокой, за упокой.

Кто он: садовник иль учитель?
А впрочем, что ему чины –
На нем берет и синий китель,
И все отличия войны.

Найду?
Дождусь ли –
Слова Наивысшего,
Чтоб звуки плоть и душу обрели?

Гром пушек смолк. Победным светом вещим
Озарены просторы нив, полей и рек.
И первого, кому мы рукоплещем,
Мы называем – русский человек.

На лице мужчины – шрамы видны,
На груди – медали и ордена
(Вон за взятие Берлина дана).
Сразу видно – он участник войны.

И вот в свои семнадцать лет
Я стал в солдатский строй…
У всех шинелей серый цвет,
У всех – один покрой.

Харьков слышит гул родных орудий.
Гул все громче. Звук разрыва сух.
Превратились в слух дома и люди,
и деревья превратились в слух.

Июль. Прифронтовые города.
В пыли дорожной, хмуры, бородаты,
Устало шли суровые солдаты
В предощущенье ратного труда.

Двенадцать молча ушли с бугра:
Сила, мол, ломит силу…
Сказал тринадцатый: «нет, не пора!»
И лег один к «максиму».

О счастье победы! Он вскоре,
Свое обгоняя письмо,
Домой мчался в поезде скором,
Уставясь, как мальчик, в окно.

Плугами последние блиндажи
Разравнивает Европа.
Лишь он, обнявши винтовку, лежит
На дне своего окопа.

Каждого, как мать, расцеловала
Ты в тот день нас, встретив за селом,
Молоком и хлебом угощала,
Плача все о чем-то о своем…

Всё от времени, кажется, в мире зависит.
Я в шестнадцать – на фронт, в артиллерию, в бой!..
…Собирают девчонки кленовые листья, –
А такие девчонки шагали со мной.

Посетители,
У ветхого забора
Оставив «Жигули»,
Не заглушив мотора,
На кладбище прошли.