В ту пору зелёный пострел,
Я только с крапивой сражался.
Пусть шмель, будто «юнкерс», гудел,
Он всё ж стороною держался.

На фронт уехал парень молодой,
Испытанный экзаменом суровым,
С победой возвратился он домой,
Черноволосый – стал белоголовым.

Здесь русская женщина в платьице тонком,
Ей дождик и снег нипочём.
Почти Богородица, но не с ребёнком,
А с поднятым в небо мечом.

Я долго бродил, и дышал я землёю,
Где шрамы окопов доныне видны…
Искал – словно что-то потеряно мною,
Чему ни названия нет, ни цены…

У матери их трое было,
И всех троих она любила.
Настали дни войны…
Пошли на бой с врагом три сына

Меня учили люди умные:
«Чтоб не запутаться во лжи,
Всегда в лицо о том, что думаешь,
Везде и всякому скажи!».

За десять дней – шестнадцать немцев
Тобою списаны в расход.
О гнев девического сердца!
– Спасибо! – говорит народ.

Дрался с немцами под Курском
Он на огненной дуге.
И в село солдат вернулся
На единственной ноге.

Есть такое место – Озерки.
Память завязала узелки.
Не забыть мне ту экипировку.
Пулемёты, а не рюкзаки

Хотелось бы и мне назло обстрелам
Увидеть, как закончилась война,
Тебя найти на этом свете белом
И захмелеть от встречи и вина.

На грохочущей сцене,
Среди декораций,
Батальон наступает,
И шквалом – овации.

Ты юной и нежной была,
Но рано все беды узнала,
Ведь юность и нежность дотла
Сгорели в войне небывалой.

Где повзводно, где поименно,
На важнейший рубеж сведены,
Держат крепкую оборону
Не вернувшиеся с войны.

Потому что жизнь всё же – не что, а как,
и уздечка – из кожи именно, а нейлон,
может быть, и прочнее даже, но мой резон,
что и лошади тоже – в коже особый смак.

Цветёт герань на подоконниках,
Струится в окна жёлтый свет.
В углу, на столике, гармоника
И мужа-воина портрет.