Прожектор выхватил из темноты
Рогатые лиловые кусты.
Мелькнул ручей в белесой полосе,
И стало ясно: талый снег осел.

В радости, мама, мы были вместе.
Беда у меня, но ты далеко.
Я одинок, и мне нелегко.
Ты мне говорила о жизни, о чести…

Родители мои, как все балкарцы,
подверглись сталинскому геноциду:
их с высочайших гор Кавказа разом
в пустынные изгнать посмели степи...

В рабстве народ твой немеет,
Ржавые цепи влача, –
Честный поэт не имеет
Пpaвa об этом молчать.

В чем слава солдат, уходящих в атаку, –
Глазам не увидеть, рукам – не объять.
Она не жестянка нагрудного знака,
И слово не в силах ее передать.

Знаешь, Валюша Довгер,
я бы так не сумела,
да и немногим мужчинам
дела твои по плечу.

Дышит болью войны неохватная даль –
Не собрать всех цветов мне с кровавых полей...
Вам с рожденья твердили, что люди – как сталь,
И что «гвозди бы делать из этих людей».

Прогремел и замер где-то выстрел,
Отвели последних немцев в плен.
Ах, какой сегодня воздух чистый!
Вся земля купается в тепле!

По земле суровой ленинградской,
Молчаливой доблести уча,
Сколько их прошло со скаткою солдатской
И винтовкой русской у плеча.

На мамаевом кургане тишина,
За мамаевым курганом тишина,
В том кургане похоронена война,
В мирный берег тихо плещется волна.

Я мальчонкой пошёл за грибами.
Вот за мной три десятка домов
Потерялись уже за горбами
Побелённых росою холмов.

Ты помнишь военную осень?
Стучали под нами колеса.
Густую зеленую озимь
Ударило первым морозом.

Нас атака ждала ночная,
А пока, дожидаясь тьмы,
Затянули, с чего – не знаю,
Невоенную песню мы.

Шёл солдат к Победе
Много вёрст и дней.
В медсанбате бредил
По ночам о ней.

От мешков вещевых горбаты,
От винтовок и станкачей,
Шли, качаясь без сна, солдаты
В черный чад фронтовых ночей.