Довоенные девчонки и мальчишки,
Сколько тягот вам назначено судьбой!
Оккупация, бомбёжки, гибель близких –
Поколенье, опалённое войной.

Крест-накрест белые полоски
На окнах съежившихся хат.
Родные тонкие березки
Тревожно смотрят на закат.

О чём думаешь, Великий стяг, сотканный
из дыма разбойных пожарищ, городов и деревень,
из горького плача поруганных жён и невест,
из стона бессилья безоружных солдат...

Звезда в лесу
Над бугорком солдата –
Большой войны едва заметный след:
Звезда из жести...

Мне ночью снились мирные года
И дачи, от которых нет следа,
И крупные июньские цветы,
Которыми в меня кидала ты.

Этот холм не забыть, не забыть никогда.
Обелиск на холме, вырезная звезда.
Завершилась война, завершились бои,
А под прусским холмом – побратимы мои.

Слепой солдат пришёл с войны,
Лицо – ожог сплошной.
Но был, как был, он для жены
И милый, и родной.

Всей громадой земной, всею мощью скудельной –
Мчимся в ночь, повернуть не судьба!..
Тускло светит оконцем в дали беспредельной
Над затейливой речкой изба.

Из какого мы времени родом
И какою бедой рождены –
Пацаны сорок пятого года,
Недородные дети войны?

Палатки серые в снегу –
В них сотен пять людей,
И я в декабрьскую пургу
В землянке без дверей.

Я не видел тебя – и втрое,
Втрое горше потом это выстрадал.
Но возможность узнать героя
Мне твой громкий предсмертный выстрел дал.

Отошли бои… И на пригорке,
где мой брат в сражении уснул,
в праздничной зелёной гимнастёрке
тополь встал в почётный караул.

Нас по дорогам той войны
везли машины.
Нас уносил от тишины
их бег мышиный.

Еще невнятна тишина,
Еще в патронниках патроны,
И по привычке старшина
Бежит, пригнувшись к батальону.

Ты так хотела сына,
Чтоб вылитый был – я,
Родная моя Зина,
Любимая моя!