НА ПИСКАРЁВСКОМ КЛАДБИЩЕ
Тишина морозного предела
на исходе солнечного дня…
Понял вдруг – в душе не отболела
вся печаль, вошедшая в меня.
У памяти свой и предел есть, и срок.
Останется то, что весомо…
Я помню толкучку.
И пару сапог,
сияющих блеском весёлым.
Толкучка – сестра обнищавшей страны,
разрушенной, послевоенной.
И хилые мы, как птенцы,
пацаны,
повсюду и всенепременно…
Здесь семечки, тряпки, платки, пиджаки,
замки и охотничьи ружья…
Вдова принесла продавать сапоги,
что стали семейству не нужны.
Зеваки стояли и щупали их,
хвалили и цокали. Млели…
Вдруг – два покупателя.
И на двоих
у них две ноги уцелели…
Вдова завернула деньжонки в платок.
Притихла вся наша орава…
Тот, с левой ногою,
взял левый сапог.
А правый сапог –
тот,
что с правой…
Ржаною мукой
жёлтый снег мельтешил
и под ноги падал несмело…
И все торопились.
И каждый спешил
и занят был собственным делом…