Учились в Некрасовской школе.
Над школой кружили стрижи.
За школой колхозное поле
Звенело колосьями ржи.

Разбитые дзоты у станции мга,
кирпич и железо, и в пепле снега,
и тишь обгоревшего сада,
и след от воздушных боев в синеве,

Проходили дорожные
Прямиком через лес.
Поселенцы, осторожные,
Кто с котомкой, кто без…

Как с японской войны воротился солдат,
разрыдались от радости сёстры,
и заплакала мать, и свой траурный плат
поменяла на праздничный пёстрый.

От копоти всё небо серо.
Сраженьем воздух потрясён.
Крутые плечи офицера,
Осколком порванный погон.

Синь Алагира, Джава скалы,
Ардона горные пути!
Там сердце, как ягненок малый,
От счастья прыгало в груди.

Подул холодный ветер непогоды,
И вновь, мой друг, осенний слыша дых,
Давай мы, как в студенческие годы,
Перчаток пару купим на двоих.

Мы голоса сплетали весело
В дому друзей в застольный час.
На удивленье было песенно,
Хоть лада не было у нас.

Пыльный паслён у обочины.
Пахнет палёной травой.
Школьная дверь заколочена
свежей сосновой доской.

Что страшнее всего? Не бомбежка.
Окопаешься, в землю уйдешь,
Иль к траве прижимаешься в лежку,
Или к щели упрямо ползешь

Он всем хорош, солдат толковый:
Силен – не скажешь ничего.
Он и в строю – правофланговый,
Всегда равненье – на него.

Из угара самокруток,
Из вагонной толкотни –
Остановка на полсуток,
Вылезай и не тяни!

и в ряд стоим – спиной друг к другу:
проталкиваем
передних в лавку:
вода и кровь от матерей

Мне смутно, тревожно, неловко –
замучили старые сны:
Поворино, Грязи, Терновка
четвёртого года войны.

Из глубины души, со дна
сознанья-океана
нахлынет память, как волна,
негаданно-нежданно.