Когда в ночи, войдя в избу с опаской,
Чужих детей мы нежим, не стыдясь,
Я вижу неистраченную ласку,
За годы битв скопившуюся в нас.

За лязгом и скрежетом – взрывы и свист.
Всё небо распорото боем.
И жёлтые звёзды срываются вниз:
Им выдержать трудно такое.

Старый фронтовик не скажет: «Страшно было».
Скажет проще: «Было тяжело».
На войне изматывало силы
То, что в жизни повседневно шло.

Семь человек, однополчан, за год,
Что я бродил землею многоликой,
Ушли… вперед. Кончается развод
По небесам солдат Войны Великой.

Горечь военных обид
сердце не вдруг забывает.
Мальчик на небе сидит
и на свирели играет.

Надрывается репродуктор
голосами торжественными разными.
А за окнами – солнечное утро,
нарядное, как сам праздник.

Я помню кадры фильмов довоенных.
Враг нападал. Сильны мы в грозный час.
Удар, и вот идут колонны пленных,
Почти готовых воевать за нас.

Каждый бой – словно сон наяву,
Сон, в котором и пуля крылата.
Я немного ещё поживу,
Вы простите мне это, ребята.

Мы рано детство потеряли
В чужой и дальней стороне.
В одной упряжке с матерями
Мы воз тянули на войне.

Сквозь сотни бед, сквозь все коллизии
До майских вод от первых льдин
Ушла Сибирская дивизия
С Наро-Фоминска на Берлин!

Они лишь вечер были вместе.
Расстались в полночь у крыльца.
И, как слова в хорошей песне,
Соединились их сердца.

Солдатские дороги,
Коричневая грязь,
С трудом волочишь ноги,
На климат разъярясь.

Крылечко ветхое. Избушка.
И занавеска на окне.
Во дворик тихая старушка
Литой колун выносит мне.

Не забавы ради, но попросту,
Покоряясь молчком судьбе,
Мы с братишкой спешим за хворостом,
Потому что зима в избе.

Один – безрукий, тот – с культяшкой,
С чахоткою, а кто – кривой...
Хоть в сторону вздыхали тяжко,
Но радовались: всё живой!