Траншея, взрытая снарядом…
За речку откатился бой.
С разбитым пулеметом рядом
Солдат к земле припал щекой.

Мы слишком поздно молодыми стали,
мы слишком рано начали стареть.
«Когда нас в бой пошлёт товарищ Сталин»* –
нас научили в школьном хоре петь.

Бабушка Саша. Эвакуация.
В дальних снегах потонувшая станция.
Кто надоумил с соседкой податься
По белу свету поехать скитаться?

Давно покончили мы с реками
И с покореньем целины.
И про героев Дубосеково***
Забыли граждане страны.

Ты не знаешь, мой сын, что такое война!
Это вовсе не дымное поле сраженья,
Это даже не смерть и отвага. Она
В каждой капле находит свое выраженье.

Опять я в дедовском селенье,
Какое мирное оно!
Шлют петухи благословенье,
Весенний день глядит в окно.

Не знаю, вспомнятся ли годы
сплошных раскатов грозовых,
когда, пройдя огни и воды,
с тобой останемся в живых.

С перрона Курского вокзала
Мы уезжали в первый бой.
Смеясь, цыганка приставала:
– А ну, красивенький, постой!

На пятачке, вблизи вокзала,
Под смех и раздражённый плач
Нередко музыка звучала,
Которую творил скрипач.

Открытки, письма, фотокарточки,
почт полевых угловики
состарившимся адресатчикам
ещё хранят тепло руки…

Война и тыл не обошла,
И были – как не быть! – потери,
И нету меры, чтоб измерить
Её жестокие дела.

Мой сын был слишком мал, чтоб в руки взять винтовку,
Он даже «р» не мог произносить.
Он был забавный, маленький, неловкий,
Но как любил он жизнь и как хотел он жить!

Он целый день сидит в квартире
и вышивает по канве.
О нет, не пышные букеты,
не кошечек и не щенков...

Когда из окопов мы пулям навстречу рвались,
В бессмертье свое и страны так мы верили свято,
Что после атак – засыпали легко, и снилась нам высь,
И видели мы бесконечную мирную жизнь,
Щекой ощущая холодную сталь автомата.

Эта ночь минувшим бредила,
Горем с водкой пополам.
И дежурная (ох, вредина!)
Нас гнала по номерам.