Я слышал крик –
от боли иль напасти,
медлительный и неподвижный крик…
Шатало судно.

Четыре дня, четыре ночи
Метался раненый в жару.
Врачу сказал он: «Между прочим,
Я, доктор, кажется, умру!»

Земля пылает,
Небо пылает,
Море пылает.
Уходят последние корабли

Они живут во мне подспудно,
Благословенно, тихо, трудно,
Так реки под землёй текут
К своим морям, сплетаясь в жгут…

Я не помню войны.
Только еле
Помню, как от осколочных ран
У соседки, на белой постели,
Не хотел умирать капитан.

Нам общее – вершина, ветер, небо
и то, что видел ты ещё как храм,
а я – уже скорей как небыль
иль боль камней от незаживших ран.

Первый день моей войны –
В сорок первом, под Смоленском,
В артдивизионе Н-ском,
Вижу не со стороны.

Меда первого запах
Ветер с вишней несет.
По дорогам на запад
Наше войско идет.

Письмо сегодня принесли
От украинских пионеров:
«Мы за деревнею нашли
Солдатский памятник фанерный.

Мы сражались у лесных завалов,
Был я ранен, – боль, как нож, остра!
Голову мне нежно бинтовала
Наша медицинская сестра.

Слобода жила чуть-чуть в сторонке:
Обучалась жизненным наукам.
Но уже носили похоронки,
Правда, по соседним переулкам.

Как я гордился, надев б/у:
Шинель, простреленную в бою.
Солдат был ранен, попал в санбат,
В строю солдата сменил солдат.

В атаку поднимаюсь
И, как любой другой,
С землёю обнимаюсь,
Целуюсь со стернёй.

То, что в памяти сберёг,
Я придумкой не нарушу.
Детства жаркий уголёк
Вновь мою тревожит душу!

Ночь без сна, в метель и дождь – без крова,
Чужд шоферу на войне покой –
Гасли дни и зажигались снова
На моей дороге фронтовой.