В эпоху грозную, когда война
В крови и бедствиях проходит перед всеми
И день и ночь земля озарена
Разрывами снарядов, – в это время

Здесь рыли мамы ров когда-то,
Оставив нас в пустом селе,
Ломали хлипкие лопаты
В холодной глинистой земле.

Мой отец – воспоминанье кожи
О колючей нежности солдата,
Уходившего на фронт когда-то.
На руки он взял меня, похоже…

Я выросла в любви,
Все это замечают,
И в нежности к друзьям,
И в нежности к цветам.

Речей и слов не надо броских,
Ты просто молча здесь постой…
Не всем лежать у стен Кремлёвских,
Но всем лежать в земле сырой.

Здравствуй, Лаптюг, родной лесопункт,
Ненадёжный хранитель наследства!
Не сберечь тебе родственных пут
Послевоенного детства.

В паре черных кожаных сапог
Ох, как много я прошел дорог!
И когда, путь завершив земной,
Лягу я в окоп последний свой –

Как же так? Не помню День Победы,
Хоть его запомнить должен был:
Я ж в тот день на Харьковщине с дедом
В спиртзавод Артёмовский ходил.

Помню, мама бога ради
Мне дала кулёк конфет,
Чтобы я поднёс их дяде
Вместо бросовых монет.

Мы родились у стен аэродрома
На лобном месте матушки-Руси,
Где в лопухах на огороде дома
Расквашивали в шалости носы;

Догорает город Невель.
Всё как будто бы вчера…
В задымлённом сизом небе
Хищно кружат «мессера».

Есть в жизни народов такие суровые дни,
Что всем поколеньям врезаются в память они.
Нас пламя войны обожгло в сорок первом году,
И дымные ветры неслись, предвещая беду.

Метель кружится, засыпая
Глубокий след на берегу,
В овраге девочка босая
Лежит на розовом снегу.

Она ждала и огонёк
С окна, ложась, не убирала,
Чтоб сын его увидеть мог,
Шагая с дальнего вокзала.

Бейте, бейте шомполами –
Всё равно не закричу!
На решетке, сжав зубами,
Гайку ржавую верчу